Не приведи меня в Кенгаракс - Страница 3

Турусов отрицательно замотал головой, все еще разглядывая необъясненное явление в правом углу вагона.

— Ладно, черт с ним. Мне он не мешает. А что ты на нем вычитал?

— «Не распаковывать», «не выгружать», «не перемещать».

— Нормально, пойдет. Люблю вещи, с которыми ничего делать не надо. Пусть живет! — Радецкий заговорщицки ухмыльнулся.

Все в природе, думал Турусов, состояло и сейчас состоит из «вещей», с которыми ничего делать не надо. Но разве человек может пройти мимо, разве может он, заметив незнакомый предмет, камень или нечто, не подумать о возможной пользе его? Разве может он не примерить камень к ладони своей?! Человек придумал «порядок» и всю свою жизнь наводит этот порядок среди вещей, предметов и всего, к чему можно прикоснуться. Среди всего, что извечно занимало свое место и еще ни разу не нуждалось в перемещении.

За окошком шел дождь, цеплял дрожащие капли на стекло, а поезд их струшивал вниз. Капли полосовали окно параллельными линиями. Окно, приподнятое на метр над полом, бросало свет на нижнюю полку, где дремал Радецкий. Турусов еще не научился спать просто от безделья, его все еще влекли пейзажи в оконной рамке, он мог часами смотреть на бесконечные леса, поля, на мелькающие диагональные балки железнодорожных мостов.

Ночью темное нутро вагона прорезал луч фонаря. Пробежался по стенам, по ящикам и задержался на спящих сопровождающих. Радецкий отвернулся к стене, Турусов заворочался на верхней полке и приоткрыл глаза. Шорох, шум шагов, фонарь — все это озадачило его, мгновенно прогнало сон, но в то же время словно отняло язык. Пятно света от фонаря сползло вниз на Радецкого, а потом снова вскарабкалось вверх, остановившись на Турусове, как раз надевавшем очки, чтобы разобраться в происходящем.

— Спускайтесь сюда, — Турусов услышал негромкий властный голос.

Стараясь не разбудить напарника, он аккуратно спрыгнул с полки и увидел трех человек в одинаковых темных плащах. Глаза их взирали на него с вопросом, на который он и рад был бы ответить, если бы, конечно, знал, что это за вопрос.

— Не беспокойтесь! — сказал один из пришельцев. — Нам нужно кое-что проверить. Стойте и смотрите!

И он отправился в противоположный угол. Минут пятнадцать луч фонарика скользил по грузу, задерживаясь на надписях и шифрах, и вдруг замер.

— Ага! — вздохнул над новым ящиком человек с фонариком. — Нашелся!

Он выпрямился, схватившись правой рукой за поясницу, словно был болен радикулитом. Турусов заметил, что из кармана его плаща торчит свернутая трубочкой газета.

Человек еще раз внимательно осмотрел ящик со всех сторон и вернулся к своим коллегам.

— Порядок! — сказал он. — Я как чувствовал, что он здесь окажется! Какой номер вашего вагона? — он повернулся к Турусову.

Турусов ответил, а спросивший записал номер в блокнот.

— На Осадчего похож! — кивнул один из пришедших в сторону спящего Радецкого.

— Это уже не имеет значения. Осадчий списан. Был профессор и нет профессора! — человек с фонариком четко произносил каждое слово, четко, но не громко.

— Этот ящик у вас в накладной значится? — снова спросил он у Турусова.

— Нет, он только сегодня утр…

— Ясно! — оборвал его человек с фонариком. — Мы его забираем. Расписку написать?

— Он не значится… — взволнованно начал было Турусов.

— Ладно! Если что случится, ставьте нас в известность!

— Хорошо, — пообещал Турусов.

Двое подняли ящик, третий, тот, что командовал, освещал им путь к выходу из вагона. Задвижная дверь была открыта, луч фонаря тонул в проеме двери, как в пропасти, словно и земли под вагоном не было.

Один из несших ящик споткнулся. Турусов подскочил, поддержал его.

Они вышли на ходу. Их поглотила ночь.

Турусов подумал о несправедливости, подумал о том, что не смотря на все предупредительные надписи на ящике, все равно есть люди, которые имеют право поднять его, вынести и где-то вскрыть. Поразмышляв недолго, он закрыл дверь вагона, задвинул ее — только ролики сверху и снизу жалобно скрипнули.

Проснулся Турусов рано, только светало. Проснулся и заметил на полу свернутую трубочкой газету. Поднял, развернул. Оказалось, что это номер «Стальной магистрали» за 1936 год. Пробежался взглядом по заголовкам — показалось неинтересным. Кинул ее на пол возле окна. Газета снова свернулась трубочкой.

Подошел к ящикам, уселся на один из них и забылся. Забылся не сном, просто нырнул в себя, даже глаза закрыл, чтоб сквозь них внутрь свет не бил.

Радецкий, услышав о ночных гостях, долго чертыхался.

— А ты им показался на какого-то Осадчего похожим! — вспомнил Турусов.

— Первый раз в жизни на покойника похожим оказался!

— А что, он умер, этот Осадчий?!

— Не то, чтобы сам. Может, слышал что-нибудь про Промпартию? Шахтинское дело? Профессор Осадчий был одним из руководителей, пока в двадцать восьмом их не накрыли. Историю, студент, любить надо!

— Истории нет! — твердо заявил Турусов.

Радецкий удивленно выпучил глаза.

— От человека в очках я таких заявлений не ожидал!

— История не наука, — нравоучительно объяснял Турусов. — Это сборник закономерностей развития общества. Закономерности свойственны любой формации, они только меняют форму и названия в зависимости от строя и идеологии. Суть их остается неизменной.

— Вредные ты мысли выдаешь! — покачал головой Радецкий.

— Жалко, ящик унесли, — вдруг грустно проговорил Турусов.

— Всех нас ждет по ящику в конце! — с улыбочкой успокоил его напарник. — Главное, не волноваться: еще неизвестно, от чего нас избавили эти гости в плащах. Может, там бомба была!